Вавилон пал в 539 г. до Р.Х. Добро восторжествовало. Жители возликовали. Плененные иудеи смогли в очередной, но не в последний раз вернуться домой, не почувствовав, однако, значительных перемен к лучшему в своей повседневной жизни. Так, чтобы всем и сразу стало лучше, вообще не бывает - особенно в результате одолений и потрясений. И тогда, видимо лет где-то через 10-20 после падения Вавилона, родился один из главных мифов человечества: миф о том, что Вавилон де вот-вот не сегодня-завтра падет, рухнет, и тогда мы все заживем на славу, обнявшись, как братья и сестры. Миф доныне жив, регулярно рушатся очередные Вавилоны, а тем временем павший Вавилон крепнет и расползается по свету жирным пятном, - вот вкратце суть и «основное противоречие» современной эпохи. И всех других тоже. Субкультура - это способ самочинно, не дожидаясь его формального падения, удалиться из Вавилона, создав вокруг себя и своих друзей иллюзорную групповую реальность. Или свой собственный Вавилон - это уже смотря какая субкультура. Поэтому миф о Вавилоне субкультуре необходим, хотя бы просто как олицетворение Великого Отказа от немилых и постылых лживых ценностей господствующей культуры. При этом, как и любой миф, он, как это ни парадоксально, пытается черпать силу в системности, категориальности, теоретичности, рациональном обосновании и выведении себя из самых разных респектабе льных философских и научных традиций прошлого. Впрочем, вполне возможно, что это козни Вавилона, и по-настоящему неопровержим лишь миф, отдающий себе отчет в собственной мифологичности. В большинстве западных (включая наши родные «скифские») субкультур этот миф вошел в интерпретации субкультуры растафари (рэггей-раста, раста и т.п.), более других приведшей его в систему. Причиной приязни многих молодежных субкультур к субкультуре растафари и ее идейному арсеналу было и то, что раста - одна из немногих субкультур, которой заказано мирное врастание в Вавилон, потому что её носители - не затосковавшие по лунному свету и чему-то несбыточно красивому (в любом обличьи: «Нигилист идеализирует безобразное», - говорил Ф.Ницше, и это правильно) юные граждане Вавилона, а дно, вавилонская лимита, у каждого из них на лбу написано: «Чужой». Это не игра в контркультуру на досуге, а отпетость всерьез и бесповоротно. Иными словами, для тех субкультур, которые осознают себя контркультурой, растафари, как и вообще «черная культура» выступает образцом бескомпромиссности и отчаянной забубенности1. Ясно, что больше всех притягивать к растафари должно тех, кто всех отпетее, бойчее и озорнее - панков. Не зря в «основополагающей и классической» работе Дика Хэбдиджа «Субкультура: смысл стиля», из которой бессовестно передираются целые куски каждым вторым из пишущих о молодежной культуре, есть глава «Панк-растафари», а Элвис панк-рока Джонни Роттен называл свое творчество «белым рэггей». У нас растафари тоже зачаровывает в первую очередь «интеллектуальную верхушку» панков - от Плюхи до Егора Летова (хотя подлинный, самородный русский панк - это не рефлексирующие смутьяны и доктринерствующие баламуты-анархисты, а чумазая пэтэушная шпана, о рэггей не слыхавшая). Летов, кстати, рассказывал, какое ошеломляющее впечатление произвела на него музыка рэггей, музыкальное выражение растафари. Альбом бирмингемской группы “Steel Pulse” “Handsworth Revolution” вызвал у Егора такие чувства: «Нас унижают, нас мочат, нас попирают, но всё, что я есть, это: ВАВИЛОН ПАДЕТ» («КонтрКультУра», 1991,№3, с.18). Тем не менее, у нас растафари остается очень малоизвестной диковинкой, символом некоего экзотического изыска, в отличие от Запада, на молодежную культуру практически не повлиявшим. То у Майка Науменко появятся загадочные песни с перевранными названиями «Растафара» и «Натти Дрэда», где Б.Г. исполняет партию «голоса воина Джа», то у самого Б.Г. проскочит: «Я возьму своё там, где я увижу своё, Белый растафари, прозрачный цыган...» или «И что с того, что я не вписан в ваш план, И даже с того, что я не растаман». Но смысл всего этого для широких масс околотусовочной общественности остается туманным. Похоже, что Джа Растафари (не считая чисто музыкального влияния рэггей, например, на Гребенщикова или московский «Кабинет») остается у нас примерно тем же, что чахоточный румянец или нездоровая бледность (бабушка моя гимназисткой нарочно для этого уксус пила по утрам) для эпохи декадентов: символом приобщенности к узкому кругу субкультурной элиты, непонятной непосвященным тонкостью. Похоже, прав был патриарх растафари Рас Сэм Браун, сказавший на Международной теократической ассамблее растафари (Кингстон, июль 1983г.), что-де растафари победоносно шагает по планете (следует перечисление стран и континентов), и «единственное место, с которым у нас нет покуда прямых связей, это страны за Железным Занавесом». Далее, правда, крупнейший мыслитель растафари добавляет, что это неспроста, а по умыслу Джа Растафари: серпом и молотом тот задумал сокрушить западный мир (Вавилон то есть), а там и настанет эра Растафари. Тут и Егор Летов бы не возразил! Правда, настоящие растаманы (то есть последователи растафари) и у нас не такая уж невидаль, хотя и встречаются в основном лишь в самых отдаленных закоулках родимого андеграунда. Как и вообще растафари, в основном это опять-таки влияние рэггей: группы «Апокалипсис». «Остров», но в первую очередь - «Комитет Охраны Тепла». О последнем проникновенно написал С.Гурьев: «...Это был, конечно, никакой не «припанкованный рэггей»... Даже, собственно, «рэггей» здесь не проходило как четкое определение. Это был разве что совершенно неоформленный, импульсивный реггей, даже просто мечта о рэггей, причем мечта стоически осознанно несбыточная. Если к тому же учесть, что рэггей и все растаманство - это тоже мечта - ямайская мечта о мифически обетованной Эфиопии, возносящей рядового негра до абсолютного еврея, то русский рэггей будет уже мифической мечтой о мифической мечте. Возможность рэггей в России почему-то исстари отрицалась всеми от мала до велика, от Башлачева до Зофара Хашимова. Дескать, если ты за Полярным кругом играешь рэггей, так ты там в пальмовых трусах и ходи. «А нам нужны ---------». Хотя контекст может просто измениться, и условный негр, околевающий на северном полюсе, окажется круче живого негра на берегах Замбези... «Черное на белом– кто-то был не прав Простив умнице Гурьеву употребление слова «негр», для растамана оскорбительного, т.к. в растафари оно означает примерно то же, что для нас «совок», стоит подивиться точности формулировки. Однако, бескомпромиссность и максимализм - не самое, пожалуй, главное достоинство контркультуры. Так уж получается, что любой нонконформистский стиль вначале порождает модные штампы и пошлость грушницких (кто из жлобов лермонтовской поры не ломал из себя Байрона, не хулил бездушный свет, равнодушный к терзаниям возвышенной души? - почитай-ка мемуары Булгарина, очень назидательное чтение), а потом разваливается на два новых3 (хотя внешне вроде бы сохраняющих все черты изначального стиля): нонконформистский (условно назовем его роковым), но уже какой-то более исступленный и надрывный, и конформистский (условно назовем его попсовым - кстати, с «делами 60х» такой развал произошел у нас на глазах, поэтому и понадобилось его как-то словесно зафиксировать, еще в середине 60х под поп-культурой понимали то, что сейчас мы называем роком в противовес «popular». Иначе говоря, любая контркультура - а все великие перемены в мироощущении рождались как контркультура, в том числе и мировые религии - обречена на искажающий изначальный порыв скудоумный ригоризм, либо на пошлость, тиражирующие ее общие места. И нечего сетовать и размазывать сопли по поводу несбывшейся Великой Мечты нашей юности. Не цинизм, а мудрость бытия состоит в том, что всё значительное и делающее наш мир лучше входит в жизнь в виде пошлости. Иначе оно бы так и осталось достоянием горстки умников, сокровенной эзотерикой, не смогло бы войти в массовое сознание (как говорил один пошляк, «овладеть массами»). Совершая самоубийство, контркультура оплодотворяет чахнущие ценности «большого общества», делает его чуть-чуть, но лучше - а в полном мере все равно бы не получилось, но мы-то помним мудрый лозунг: «Будьте реалистами - требуйте невозможного». И тогда через поколение средний обыватель невольно станет чуточку помягче, не столь чопорным и зажатым, а вместо пижамы наденет джинсы и мачку с Марком Боланом. Ты ЭТОГО хотел? А чего тогда? Так что субкультура контркультурного типа (фу ты, Господи!) одновременно обречена и непобедима. В землю обетованную он все равно не приведет, зато Вавилон сделает немножечко на нее похожим. Потому что Сион - миф, а Вавилон - реальность. Поэтому самое интересное в растафари - вовсе не ее якобы небывалый иммунитет супротив коммерциализации, разжижения бунтарского запала и т.д. - тут Лада Дэнс и Макси Прист соврать не дадут, - а нечто иное. А именно: растафари - едва ли не единственный опыт расовой контекстуальной контркультуры, аналогичной «власти цветов», но точнее соответствующей своей среде.Прежде, чем рассказать, наконец, что же такое растафари и кто такой неведомый нам Джа, злоупотреблю еще немного терпением читателя и попытаюсь объяснить, что я имею в виду. Наверное, черный хиппи в Кингстоне или Абиджане выглядел бы нелепо, абсурдно даже. Мы с вами, правда, тоже не в Сан-Франциско выросли, хотя с малолетства подражаем Джерри Гарсиа и Бобу Дилану. У субкультуры вообще есть такое хитрое свойство: сама она строится как инверсия норм и ценностей Системы (не в нашем смысле, а в нормальном, изначальном и всеобщем, где Система=Вавилон=истэблишмент=мертвечина), но в другой среде, где и Система другая, и ценности иные, она неожиданно вновь выворачивает ценностный набор наизнанку, превраща ясь во что-то совсем «не то». Особенно при пересечении Железного Занавеса и Среднерусской возвышенности. Блистательный телекрасавец В.Молчанов как-то раз по-доброму отозвался о хиппи: у него-де самого были друзья-хиппи, а вот теперь они служат послами державы в разных странах. Хиппи-мгимошник - явление чисто советское, вроде несуразного зверя Тяни-Толкай из «Айболита». По крайней мере, хиппи-госдеповцев вряд ли пруд пруди, а ведь тамошний режим в плане справок-объективок и характеристик-рекомендаций в этом смысле помягче. Очевидно, пора решиться трезво перетряхнуть живописный антураж идеалистической нашей юности и признаться самим себе, что на самом деле то, что выдавалось 2О с лишним лет назад за хиппи, было советской разновидностью мажоров, попперов и хайлайфистов, забавой на досуге для младшего поколения выездной советской номенклатуры. Не последним делом при этом было подчеркнуть свою особость и элитарность. В более же ортодоксальном и последовательном варианте это превратилось в «Систему». Здесь уже все было всерьёз, без параллельной карьеры в МИДе, но Боже мой! - разве эта безрадостная, с тягомотным надрывом угрюмая тусовка и есть тот беззаботный дурашливый карнавал, праздник разноцветной утопии? Как говаривал по похожему поводу старик Шкловский, «прости, учитель ... климат у нас резко континентальный». Не Сан-Франциско и даже не Христиания. Да и вычеркиваться из жизни приходилось взаправду, а делать это беспечно и радостно трудновато. Д.Судзуки сказал об учившихся у него дзэну битниках: «Много ребячливости, но мало детской непосредственности». Здесь и с ребячливостью случился облом. Как-то так получилось, что слишком мало во всем этом оказалось «хиппистской лапши» (меня когда-то это словцо очень обидело, а подумать - может это и неплохо: «лапша»?), мало блаженного идиотского (в хорошем смысле слова) благодушия. Зато много настороженности и задора (в очень плохом смысле). романтизм наш зол и агрессивен ... Если классифицировать субкультуры по неофрейдистски, то на крайнем полюсе жизнелюбия окажутся хиппи, а на крайнем некрофильском - панки. Несомненно, единственным способом перехитрить репрессивную Господствующую Культуру во все века был гедонистический аскетизм (или аскетический гедонизм - как угодно). Отсюда и длинная череда традиции, ведущей к «власти цветов» через века и народы.4 Простыми словами - это когда ты наслаждаешься жизнью без того, чтобы подминать её под себя. Кайф исходит от любви, а не от мертвечины. Трагизм гедонистического аскетизма в условиях резко континентального климата - в постоянной необходимости обороняться. Он либо превращается в простой гедонизм, которому надо еще много всего сверх данного тебе природой безвозмездно, и тогда жизнь превращается в крысиные гонки за удовольствиями, ну, тут и кайфу конец, либо же сползает к противоположному полюсу. Это и в языке отразилось. Никто почти в «Системе» себя хиппи не называет, но - «системным пиплом». И правильно делает. «Прекрасным народом» и «детьми цветов» «Систему» тоже как-то язык не поворачивается назвать. Что «власть цветов» мне милее - дело личное, что тут спорить? Но что «Система» и хиппи - вещи разные, готов спорить долго. Если бы только это имело смысл. Вот бы «дети цветов» 60х удивились, что альтернативная культура может называться «Системой», а популярное место московской тусовки - «Вавилоном». Да и слово «хиппи» язык отторгает: «Хиппарь»t;, «Хиппак», «Хиппуешь .......!», - всё это больше пристало герою Миши Шуфутинского и Вилли Токарева, чем Мелани и Моррисона. Иное дело панк. Он лишь по недоразумению возник в Британии, идеальное же культурное пространство обрел в индустриальных центрах Урала и Сибири. Как тут и был. Кстати, он у нас долгую традицию имеет, у нас юродство и кликушество недаром святы. Типичным панком в быту и опричной символике был Иван Грозный. Последующие тоже. Метла и песья голова, шутовские свадьбы и ледовые дворцы - всю дорогу с нами. Грозный даже эссе свои подписывал соответственно: Парфений Уродливый. Прямая дорога к Свину и Алексу Оголтелому. Хотя Ivan the Terrible - тоже очень не слабо звучит, не хуже, чем Johnny Rotten или Sid Vicious. Скинов («бритоголовых») мы тоже гопниками, люберами и т.д. далеко обошли. Пожалуй, единственной органичной и адекватной климату и национальным традициям гедонистически-аскетической субкультурой стали у нас митьки. Но к митькам наша история тоже сурова: все больше лже-митьки да лже-Дмитрии. незлобливые митьки, говорят, были потрясены тем, что в районе Зауралья у них появились подражатели, облаченные в тельники и ватники, обожающие портвейн и советские телесериалы, называющие друг друга братками, но в остальном - лютые гопники, не дающие никому спуску. Мне, правда, тоже, если уж соединять в нечто родное традиции и дух битничества и хиппи, джинсы и Дженис Джоплин почему-то милее и роднее,чем тельняшка и «дык, ёлы-палы». Может быть, потому, что в эту лужу меня и так всю жизнь тыкала за загривок чья-то настойчивая рука? Есть такое богословское понятие: «контекстуальная теология». Это попытки (черная теология, теология освобождения, африканская, феминистская и т.д.) переосмыслить и интерпретировать Писание, исходя из своей собственной, а не Августина или Фомы жизненной ситуации, чтобы придать ему живой смысл и связь с реалиями собственной жизни. Понятно, что для жителя южноафриканского бантустана или Амазонии они разные. Так вот, субкультура тоже должна быть контекстуальной. Иначе она теряет смысл и может превратиться в какую-то неожиданно другую. РАСТАФАРИ как раз и есть способ воплотить извечные цели «власти цветов»: Мир, Любовь, Свобода, Естественность, Нестяжание, - в контексте бытия черной диаспоры или африканского горожанина.Таким образом, это во многом аналог хиппи, но с поправкой на (тоже довольно суровый) тропический климат. Солнце у них там печет - немилосердно. Поэтому, наряду с благодушием, нетерпимости в растафари тоже много. В общем, всё как у нас. Хотя полезно посмотреть, как выбираются из Системы Вавилона (Системы, опять же, не в нашем, а в повсеместно принятом смысле) другие. Ведь выбираться каждому приходится самому и на подручных средствах. У Гэри Снайдера или Джерри Гарсиа немногому научишься, если живешь в Луанде или Новокраматорске. Растафари - субкультура уникальная, ни одна другая не претерпевала столько причудливых метаморфоз.5 Она и возникла вначале как синкретический афро-христианский религиозный культ, потом едва не превратилась в политическое движение и идеологию, но все-таки выбралась на верный путь, став субкультурой черной молодежи. А по краям её уже разъедает коррозия моды, броского стиля, выхода в тираж. Так что все идет так, как на свете и заведено. Зародилось растафари (последователи обычно называют его «движением», но чаще - «культурой», для краткости - просто «раста») в 1930 г. на Ямайке из гремучей смеси афрохристианских и неоафриканских (т.е. созданных черными рабами уже в Новом свете из чисто африканских элементов, но в Африке не встречающихся) культов сионских, апостольских, ривайвалистских сект, движения за создание автономных «эфиопских» (в смысле «африканских» - под этим именем Африка упоминается в англиканском переводе Библии 1611 г. - Библии Якова 1, церквей, ожидавших скорого прихода Мессии и избавления черной расы в тысячелетнем царстве справедливости, а также из ходившей по рукам пропагандистской литературы черного национализма, в популярной форме рассказывавшей о том, что черная раса всех древней, что она создала мировую цивилизацию и вообще все сколь-нибудь ценное, а уж затем злобные и хищные европейцы коварно поработили отцов мировой культуры, а чтобы замести следы - извратили и фальсифицировали историю, приписав себе все величайшие достижения черной расы и объявив великих черных мудрецов прошлого - от Эзопа и Ганнибала до Платона и Архимеда - белыми. Там же разъяснялось, что и древние иудеи (а стало быть, и все положительные герои Ветхого Завета), и Христос с апостолами тоже были не кем иными, как африканцами - следовали хитроумные дедуктивные доказательства.6 Особо по вкусу бедолагам и горемыкам из трущоб Кингстона пришлась проповедь Маркуса Гарви. «Временный президент Африки в изгнании»,наделавший перед тем большую кутерьму и много шума в США своим движением «Назад в Африку», был выслан по месту жительства за финансовые непорядки, граничившие с мошенничеством, в управлении пароходной компанией «Черная звезда», специально созданной, чтобы перевезти маявшихся в Новом Свете афроамериканцев на историческую родину - единственное место, где они, как учил Гарви, могли бы жить достойно.В 1927-1935 гг. Гарви жил на родном острове (родом он был как раз с Ямайки) и регулярно выступал в парках и клубах Кингстона. Пламенный оратор и великий популяризатор (по стилю и содержанию речей - черный Жириновский) н столько поведал в лицах о великом прошлом Африки и особой исторической миссии черной расы, но и предрек, что вскоре в Африке воцарится черный император, и тогда - пора, это и будет знак Избавления. император соберет вновь воедино рассеянную по свету черную расу и настанет эпоха ее торжества и величия, как было заведено в древности. Когда местные газеты сообщили, что 2 ноября 1930 г. рас (князь) Тэфэри Мэкконнен (или Рас Тафари - отсюда и название «движения») короновался императором Эфиопии под именем Хайле Селассие 1 (т.е. «Власть Троицы»), получив наследственный титул эфиопской Соломоновой династии - предполагалось, что династия пошла от царя Соломона и царицы Савской - Царь Царей, Лев Иудейский, Избранный Богом свет мира, Защитник веры из Дома Соломонова и проч., то сведущим людям, помнившим пророчества Гарви и Писание 7, не составило труда смекнуть, что тут к чему. Сразу три пророка - Хоуэлл, Данкли и Хибберт - практически независимо друг от друга начали проповедь божественности Раса Тафари, того самого, о ком Иоанн Богослов говорил как о сидящем на престоле Льве от корня Давидова, который одолеет зло и снимет семь печатей со священной Книги. Самая колоритная фигура среди них - Леонард Хоуэлл, человек тертый и бывалый, а заодно, видимо, враль и мистификатор с харизматическим даром. По его рассказам, он был «знатоком африканского языка» и участником англо-ашантийской войны 1896 г. (если так, то долголетие его поразительно: в 1980 г. он был еще жив). В 1930 г. Хоуэлл опубликовал «Обетованный ключ» - переложение для народного ума идей черного национализма и мистических учений мессианского толка, вычитанных им из самых разных источников. Внимательно проштудировав Библию, Хоуэлл и его соратники нашли в ней десятки скрытых указаний на избранность черной расы и африканское происхождение Писания.8 Считалось, что Библия, первоначальный язык которой - амхарский, государственный язык Эфиопии, была умышленно искажена при переводе, чтобы утаить правду о «превосходстве черной расы». Но остались намеки, которые может расшифровать вдумчивый читатель. Хоуэллом была основана община в Пиннакле, в лучшие годы доходившая до 1 600 человек - «братии», позже появилось и другое название - «растаман». Община дважды - в 1941 и 1954 гг. - разгонялась полицией, сам Хоуэлл дважды сидел за мошенничество (так власти расценили продажу портретов Хайле Селассие - «пропусков в Африку»), за призывы к неподчинению любому правительству, кроме эфиопского и пропаганду «травы мудрости» - марихуаны - для очищения сознания от «умственного рабства» западного рационализма и глубокого проникновения в мистическую суть вещей и событий. Хоуэлл сформулировал основные положения растафари, но под конец его «понесло»: он объявил себя живым богом Гангунгу Мараджем, рангом немного пониже, чем Джа Растафари. В результате братия от него отступилась, а сам он помещен в сумасшедший дом. В Пиннакле и других общинах братии (brethren and sistren, I-dren на жаргоне расты) изучались амхарский язык и история Африки. амхарский, видимо, изучался-таки скверно, знатоки амхарского мне сказали, что большинство «амхарских» фраз в песнях рэггей смысла не имеют. Зато история изучалась на совесть. Вот фрагмент из сочинения видного мыслителя растафари «Князя» Эдварда Эммануэля: «Древние эфиопы происходят от атлантов. Эфиопами были Адам и Ева. Египтяне тоже были эфиопами. Предки Иисуса Христа были эфиопами. В Писании есть много доказательств тому, что древние иудеи были чернокожими. Современные историки показали, что в культуре и языке народов Африки до сих пор сохранились остатки религии и языка древних иудеев. В древние времена чернокожие эфиопы правили миром, а белокожие варвары на Севере ходили в шкурах и жили в пещерах».9 Здесь же сложились и основные представления расты секстанского периода. пока в 60-е и 70-е в «движение растафари» не пришли магистры и доктора наук, доктрина разрабатывалась колоритным типом интеллигента-босяка, самоучкой превзошедшего все науки. Среди самых выдающихся - Роберт Хидс, «Князь» Эдвард Эммануэль, братки (Bra и Bro - обычная приставка, как и «рас», к «растаманскому» имени, бравшемуся взамен «рабского») Буста, Ватто, Филипп, браток Соломон, мартиммо Планно (он, кстати, был первым гуру Боба Марли, позже рассорившегося с ним и перешедшего в «12 колен Израилевых» Пророка Гэда, а перед самой смертью - в Эфиопскую православную церковь), рас Сэм Браун, Рас Дэниэл Хартман и другие сермяжные мыслители. новое поколение растаманов из университетов лишь перевело все это в сферу иносказания, культурной мифологии, поэтического прозрения и т.д., подведя под них «научную базу». Растафари - уникально отважный опыт сочинения себе комфортной реальности, новой истории, религии и культуры взамен старых, осточертевших и унизительных. Хотя история и культура любого народа насквозь придумана, досочинена и жива, в основном, мифами. Хотя в растафари много разночтений в представлениях, и братия очень терпима к свободомыслию и праву на собственную концепцию, основные положения, на которых сходились все общины, группы и организации,10 следующие:11 Хайле Селассие I - живой Бог, очередное и последнее - среди предыдущих были Моисей и Христос - воплощение бога чернокожих Джа Растафари (Джа - искаженное английское произношение имени Иегова). Чернокожие - это библейские иудеи, белые же евреи - самозванцы. За грехи Джа наказал свой избранный народ 400-летним вавилонским пленением, которое вот-вот должно закончиться, и тогда из Вавилона черные иудеи вернутся на холм Сионский, известный непосвященным как Аддис-Абеба. В нужный момент Джа Растапфари пришлет корабли, а поведет их Маркус Гарви - новое воплощение Иоанна Крестителя. В ожидании репатриации следовало морально к ней готовиться, так как самая большая беда, постигшая черных иудеев в неволе вавилонской - это утрата самобытности. Раболепствующих перед западной культуров в светлое будущее не возьмут. Поэтому надо развивать в себе естественность в противовес искусственности западной цивилизации, мистическое восприятие в противовес рассудочности, культивировать «африканский» стиль жизни, кухню, одежду, прически, имена, манеры ...
Н.Сосновский (продолжение следует) Примечания:
|
|
sound by
bob marley
redemption song