|
Белые растаманы даже Африку рассматривают скорее как аллегорию утопии, единения всех людей:? По их словам, это связано с тем, что человек происходит из Африки1. Интересно, что проповедник эзотерической мистики растафари в Англии белый журналист Скотти Беннет в 60е был одним из первых британских хиппи. Удивительно, что именно в этой цветочной (не-летовской) ипостаси раста воспринимается и в тех странах, где чёрной диаспоры пока нет. Почему-то особенно по душе «добросердечная» раста пришлась в Польше, где она вовсе не считается редким казусом, но – одной из самых распространённых субкультур. Вот довольно незатейливое, но ценное как свидетельство, немного простодушное и забавное описание польским автором рок-фестиваля в Ярочине: «В совершенно ином ключе (сравнительно с панками) песни у исполнителя стиля рэггей, в них проглядывают философские мотивы растаманов. Этот стиль, очень популярный в Европе, в Польшу проник в 80е вместе с движением раста. В этих текстах содержится несколько простеньких мыслей: мир захватило многоликое зло, и для возрождения мира необходимо создать истинное всеобщее братство ...». Сами себя они называют «Что-то между растом (sic!) и геем» (вы подумали неправильно: почему-то так в Польше называют богему хиппового склада – Н.С.), и на вопрос, что они такое, отвечают: субкультура2. И вот ещё один наивный, но красноречивый фрагмент из той же книги: «Зохе 20 лет. Он учится в музыкальной школе. Зоха заплетает волосы в косички. Его любимые цвета: жёлтый, зелёный и красный. Он хиппи, а точнее растаман. «... Сегодняшние хиппи, – утверждает Зоха, - любят иногда называть себя растаманами». Зоха обожает хиппи... Движение же расты, которое пришло из Африки (?! – Н.С., ???!!! – Easy R.) , дополняет, по его мнению, хиппи. Ещё несколько лет назад не было ничего известно о поклонниках расты и о том, что они любят красоту и гармонию и не приемлют уродства, противостоят душевной чёртвости и болезням души, которыми заражает людей цивилизация и технический прогресс. Зоха старается соблюдать принципы расты ... (далее повествуется о вегетарианстве героя, любви к растительному миру и о том, что, хотя его избил панк, на панков он не серчает: «Ведь растаман считает панка своим братом».) ...» «Суть этики движения расты в налаживании искренних отношений между людьми. Поэтому число его сторонников в Польше постоянно растёт. Хотя движение берёт начало в далёкой Эфиопии (живи Леннон в СССР, едва ли он стал бы писать «Героя рабочего класса», - Н.С.) и обожествляет императора Хайле Селассие, оно популярно не только среди чернокожего населения, борющегося с расизмом, но во всём мире. И Зоха знает причину: движение расты провозглашает прекрасные идеалы любви и братства...Ведь поклонники расты – это одна большая семья, они читают Библию, а в жизни стремятся к Абсолюту»3. Конечно, главную роль в пробуждении интереса белых бунтарей к растафари, как и среди чёрной молодёжи, сыграла рэггей, тем более, что заряд «прогрессивного» и психоделического рока или прекраснодушных баллад в духе Джоан Баэз и Фила Окса был к тому времени исчерпан: «Белые мальчишки утратили своих кумиров. Джеггер стал преуспевающим членом общества, Дилан – благодушным семьянином, даже Леннон уже мало что мог добавить к сказанному раньше. И тут появляется это парень с потрясающими воображение закрученными локонами и поёт о «потоке и разграблении», об «оболванивающем образовании», «Возлюби своих братьев и тяни свой косяк». Мечты ожили»4. По словам Дж. Уиндерса: «...мы могли бы обратиться к Третьему миру в поисках революционного духа, который многие ощущают как сущность рок-н-ролла.., записи рэггей кажутся задуманными скорее как проповеди растафари, нежели как альбомы с записями популярной музыки… Именно через музыку мы познакомились ближе с верованиями и обычаями одной из самых необычных субкультур в мире: растафариан» 5. «Кажется парадоксальным, – удивляется американский музыкальный критик, – что патлатому ямайцу пришлось написать за нас политические гимны, которые мы, американцы, берём с собой в нелёгкие 80е. У Дилана крыша поехала от облома на пути к Иисусу, и Марли явно унаследовал его мантию поэта-проповедника». Далее идут рассуждения о том, что «белый рэггей» ПОЛИС – лишь подделка, рэггей же – музыка «послания», музыка надежды и «полная противоположность панковскому нигилизму»6. По словам ещё одного американца, Кеннета Билби, «рэггей – это много больше, чем просто музыкальный саунд, вибрирующий, накатывающийся волнами размер. Это бораз жизни... Занятно, что эта чёрная милленаристская религия спасения, культ, проповедающий возвращение в Африку, крепко укоренённый в особенностях социальной истории Ямайки, окажется столь зачаровывающим для американской молодёжной аудитории 70х. Без лишних рассуждений на эту тему, стоит упомянуть что растафарианизм разделяет определённые внешние черты с ранним сан-францисским периодом движения хиппи, такие, как парадоксальная кое в чём философия Мира и Любви», зацикленность на марихуане и предпочтение, отдаваемое длинным волосам. Хотя на этом общность побуждений и целей заканчивается, вокруг растафарианского триумвирата из политики, наркоты и музыки выстроилась некая мистическая аура»7. «В отличие от Европы, - цитирует Билби другого соотечественника, - в США рэггей более покорила белую богему, чем чёрную молодёжь: шик рэггей превратился в некий радикальный шик, и это, возможно, было одно из причин того, что аудитория в гетто осталась к нему довольно безразличной. Зато песни рэггей настолько своеобразны, соблазнительно политизированы, ...темы, которые они затрагивают, - это амброзия для вкусов белой молодёжи из среднего класса: мир должен быть справедливей, люди должны любить друг друга, а марихуану надо легализовать... Политическая утопия рэггей достаточно проста, чтобы быть понятной каждому, и достаточно экзотична, чтобы потрясти и вдохновить белую американскую аудиторию»8. Правда, некоторые утверждают, что в рэггей белые нонконформисты увидели не совсем то, что там на самом деле содержалось: «Рэггей всегда была неотделима от растафарианизма. Хотя она привлекает множество белых, «потаённый» смысл рэггей остаётся сокрытым. В Британии братства растафариан тащатся от этой музыкии вникают в символизм текстов, который белые по-прежнему истолковывают неверно»9. Хотя, может быть, как раз именно белые последователи смогли правильно, без толкания смурных телег, груженых националистическими прокламациями, усвоить главную суть растафари? В 70е годы Ямайка становится местом паломничества хиппи, не таким оживлённым, как Непал или Индия, но зато ближе расположенным10. Интересен взгляд «с другой стороны»: растафари тут же признают в хиппи своих. Герой романа Теллуэлла, увидев заезжих хиппи. Воспринимает их как «белых растаманов», «американских дрэдлокс»11. Влияние было обоюдным. Как свидетельствует Тимоти Уайт, автор лучшего жизнеописания Боба Марли и самой кропотливой дискографии Марли иего ближайшего окружения, «Ямайка – страна с немногочисленным, но одержимым претенциозно средним классом, поэтому движение американских хиппи до поры до времени не проникло на остров. И только когда материально вполне обеспеченные заскорузлые (hardcore) хиппи-скитальцы, устоявшие в конце 60х, двинулись в начале 70х в готовенький (ready-made – термин Марселя Дюшана; кто знает – поймёт скрытый прикол – Н.С.) рай ... на тропических островах, они открыли Ямайку. Эти загорелые молодые имущие, вырядившиеся неимущими, разбили лагеря-коммуны на пляжах ... (следуют типографические детали)... Кажется, было лишь поверхностное сходство между богатыми хиппи и растаманами; первым в наследство достались средства, позволившие повернуться к обществу задницей, вторым – убеждения. Растаман знал, что у него нет выбора; хиппи, красуясь, говорили то же самое, сидя полуобнажёнными во внутреннем дворике кафе и потягивая ром. Молодых ямайцев из среднего класса так и тянуло к этим тусовкам и хеппенингам, и они стали подражать внешнему антуражу расты (показательно: расты, а не хиппи, т.е. воспринимая расту как абсолютно точный «чёрный» эквивалент «власти цветов» - Н.С.), но они совершенно наплевательски относились к строгим пищевым запретам, религиозным верованиям и смиренно подлинных дрэдов. То же самое сделали и руд бойз ... Кампания по раскрутке туристского бизнеса преуспела, в основном, в привлечении американских хиппи, которые, в свою очередь, открыли и прославили как раз ту сторону ямайской культуры, которую правительство в последнюю очередь хотело бы рекламировать: растафариан – смурной мистический культ, состоящий из бедолаг, ежедневно моливших, чтобы весь этот остров погрузился в море под градом огня и серы, в то время как прочее население молилось о ниспослании микроволновых плит, цветных телевизоров и молодых врачей и адвокатов, которые бы женились на их дочках». Ну а дальше всё покатилось стремительно и головокружительно – вплоть до громкого успеха производного от рэггей попсового стиля Lover’s Rock (по замечанию английского критика, похожего на «рэггей корней», как Маргарет Тэтчер на Розу Люксембург), упокоению в модном небрежно-растрёпанном дендистском стиле «reggamuffin» (производное от reggae и ragamuffin – «оборванец»), уже попсовогедонистической эклектике из расты и хип хоп, и нелепой попытки Дэвида Кореша (нового Чарльза Мэнсона) использовать обаяние посмертной славы Боба Марли для своей кладбищенской затеи. Но и это всё тоже уже совсем-совсем другая история ... P.S. Вавилон в себе самом можно нейтрализовать ненавистью, а можно – любовью. Может быть, способ зависит от контекста, а может, - как в панке и хиппизме, от душевного склада. Раста использовала и то, и другое, и многого достигла. Когда возникает ощущение, что ты со всех сторон обложен Системой Вавилона, втиснут в её тесный лабиринт, и некуда бежать, - позавидуешь: вот бы и нам всем было бы куда вернуться душою. Желательно – никуда не переезжая. Вот бы и нам найти такой надёжный миф («Я так хотел бы опираться на платан...»). Вместо того дурного абсурдного мифа, персонажами которого мы поневоле стали и того чистого и прекрасного, но неверного и призрачного, героями которого мы себе только кажемся. ... We’re the generation
Н.Сосновский специально для Easy Rider Примечания:
|
 
|